«Там Ислама нет, там убивают друг друга»: исповеди бывших жён террористов из Башкирии

Там, где она находилась последние семь лет, кошек и собак держать было не принято. Из домашних животных разве что коровы и бараны. А еще нельзя было выходить свободно из дома, собирать гостей, говорить, если не спросят. Летящие низко самолеты не завораживали, а пугали. А боевые автоматы ее дети видели намного чаще, чем игрушечные. Амина, как и остальные героини нашего репортажа, согласилась рассказать свою историю, только если мы не покажем ее лица. Ее жизнь изменилась после предложения мужа переехать в Стамбул – Абдулла хотел жить в мусульманской стране.

Амина: «Я обрадовалась, что в Турцию, думала, за границей, дети и я отдохнем».

Только вот билеты глава семейства взял не в Турцию. Объяснил: «Полетим через другую страну, так легче». А по прилете и вовсе пересели в автобус. В какой-то момент муж исчез. Амину вместе с другими женщинами отправили дальше. На ее вопросы на русском отвечали недоуменными взглядами.

Амина: «Люди такие страшные, все с оружием ходят. Я сначала подумала, это милиция. Раз у нас ходят с пистолетами, там уже с автоматами. Волосы длинные, сами они такие черные, глаза у них черные. Я спрашиваю: «Что это? Где я вообще нахожусь? Где мой муж?» Муж мой, она сказала, скоро придет. А страну назвала эту, где я оказалась, – в Пакистане. Я вообще в шоке. Какой Пакистан? Сколько училась, страну такую толком не слышала».

На территории Пакистана находится непризнанное ни одной страной мира самопровозглашенное государство Вазиристан. Его частично контролирует движение Талибан – террористическая группировка, запрещенная в России. Сюда ехали в поисках утопического исламского мира. Строить его и воевать за него. Альфию с детьми муж увез туда еще в начале 2000-х. Жить, как велит Аллах.

Альфия: «Там американцы контролируют часть, и пакистанцы сами были. Мы их называли пойджими. Временами объявляли такое время, как комендантский час. И в это время нельзя было никуда выходить. Если человек выходит, их могут сразу застрелить даже на месте. Я боялась за детей, если они случайно выбегут, они же маленькие».

Бояться приходилось и американских солдат, и талибов, и военные силы Пакистана. Последние часто перевозили оружие и технику мимо населенного пункта, где проживала семья Альфии.

Альфия: «И это место считалось никем не контролируемым. Когда они проходят, талибы могут стрелять. Они оборонялись, когда ехали, и тоже могли стрелять. Один мальчик шел со школы со своими друзьями и только потому, что он шел, в тот момент его застрелили. Они даже этого мальчика не пожалели, а как они могут пожалеть наших детей, которые вообще просто приезжие?»

Они были частью булгарского джамаата. Это этнические сообщества, были также узбекские, кавказские. Такие, как Альфия, жили в чужих домах и семьях на подселении. Когда появлялась опасность, хатра, как говорили местные, их выгоняли. За несколько лет они пережили около 40 переездов.

Альфия: «Муж уходил у меня на боевые действия. И он сказал: «Когда я еще туда не поехал, я думал, что там семьи могут нормально жить, а когда я сюда приехал, я узнал, что самое безопасное место – под землей».

Мужа Гульназ видела чаще, чем Альфия и Амина своих супругов. Ильгиз тоже поначалу куда-то уезжал. Она не задавала лишних вопросов. Не принято. Вот только местный климат был сильнее его желания служить. Тиф, малярия там были так же распространены, как в России грипп.

Гульназ: «Болел часто. Постельный режим, диета. Очень сильно похудел, у него не было уже сил. Кожа да кости. Вопрос там сам себе задавал: «Зачем я приехал? Что я тут делаю?» Но обратной дороги уже не было».

Амина: «Там мужчина даже не может выйти. Если он хочет выйти, его убивают просто и всё. Семья у них остается».

Отпустить участников джамаата может только амир – глава общины. Кто-то соглашается дать добро на выход только женам и детям. Амина пыталась рассказать по телефону родственникам о том, что конечной точкой их пути стала не Турция, а Вазиристан. Но муж контролировал все звонки домой, чтобы женщина не сказала лишнего.

Амина: «Здесь, в России, вообще никогда не бил. А там, я когда скандал устроила, чтоб обратно вернул, он меня побил. И детей бил тоже. Было такое, что он приходил и говорил, что там узбеки друг друга убивают. Разочарован был. Говорил, что такое нельзя же вообще. В конце другой стал, детей не бьет уже. Говорит: «Если меня не станет, дети каким меня запомнят?»

Его не стало вскоре после этих слов. Абдулла получил ранение в одном из боев, погиб от потери крови. Амина попала в Дом вдов. Специальное место для тех, кто остался без мужей, там женщины ведут общий быт.

Гульназ: «У них получается начинается период идды. 4 месяца длится. Они не имеют права выходить на улицу по шариату. И в этот период им нужно узнать, беременны они или нет. Если да, ждут до конца родов. Не имеют права выходить замуж. Если нет, то могут уже выходить замуж. Женщины вынуждены замуж опять выходить, потому что одной там тяжело, тем более если дети есть».

Сама Гульназ никогда не была в Доме вдов. Ее муж жив, по крайней мере, был жив до ее отъезда. Он принял решение остаться, а жену отпустить.

Гульназ: «Пришлось оставить. Он так сказал: «У тебя пока шанс есть, ты возвращайся». Я даже все документы взяла, чтобы вернуться обратно, если не понравится. Но по прибытии туда у нас всех документы забрали. Сказали, проверят, и забрали».

Через знакомых супруг Гульназ отправил ее в Кабул, где находилось российское консульство. А вот Амине пришлось добираться туда самостоятельно, по горным тропам ведя за собой четверых детей.

Амина: «По горам ходили, потом попали в плен к местным талибам. Я сказала, что я доктор, у них же с медициной плохо. Женщина там одна заболела, ко мне ее приводили, я ее вылечила».

Помогли прочитанные книги по медицине, которые в свое время приносил ей погибший муж. Знания позволили не только выжить, но и заработать на кусок хлеба. Старшего сына даже удалось отдать в школу, чтобы мальчик выучил язык.

Амина: «Живешь, и реальности уже как будто нет. Я всегда спала, лишь бы этого не видеть. Просыпаешься – всё тоже самое. Те же потолки. Во сне снится, что домой уже приехала, обнимаю родителей».

Родителей она все-таки обняла не только во сне. Талибам Амина сказала, что сыну нужна срочная операция в Кабуле. Они отправили ее на такси, а в афганской столице уже женщина ночью бежала из гостиницы в консульство.

Гульназ: «Многие уходят, многие приходят. На место тех, кто может уйти, еще столько же может прийти».

Альфия вернулась домой 8 лет назад. Гульназ на родине уже пару лет. Амина встретилась с родственниками после почти 10-летней разлуки только в этом году. Мужья же их навсегда остались там.

Ахмад Ахмеров, имам-хатыб Первой соборной мечети ЦДУМ: «Однозначно, это из-за религиозной безграмотности. Мы все люди, мы все чего-то ищем. Наша душа чего-то желает. Оттого что наша душа не заполнена, вакуум есть религиозной безграмотности. Они, когда получают вместо чистой воды, вместо правильной трактовки религии помои, они начинают верить в это. Сердцем думают, что это правда».

Хазрат Ахмад Ахмеров курирует тюремное служение. Он общается с теми, у кого в деле указаны статьи 205 (террористический акт) или 282 (возбуждение ненависти либо вражды).

Ахмад Ахмеров, имам-хатыб Первой соборной мечети ЦДУМ: «Это идет война за души. Мы пытаемся на основе религии, на основе Корана, оригинала, показываем их ошибочную сторону. В этом есть очень большая польза для них. Они начинают переосмысливать то, что им в свое время говорили, и это самое главное. То, что они отсидят и будут думать, что они правы. Это еще ничего не значит».