Все новости
Творчество читателей
24 Сентября 2020, 12:57

Почему я пишу книгу о чтении?

Библиотека представляется мне Вселенной, а книги - небесными телами. Одни из них наполнены энергией, это звезды - энциклопедии, словари и справочники, учебники и монографии, то есть источники информации. Другие похожи на планеты. Они, безусловно, все заслуживают внимания

Библиотека представляется мне Вселенной, а книги - небесными телами. Одни из них наполнены энергией, это звезды - энциклопедии, словари и справочники, учебники и монографии, то есть источники информации. Другие похожи на планеты. Они, безусловно, все заслуживают внимания
Дорогие читатели, задайте мне, пожалуйста, дежурный вопрос: «Над чем вы сейчас работаете?» С удовольствием отвечу: издав ряд художественных книг, я вдруг отложил замысел следующего романа в долгий ящик, несмотря на то, что довольно приличный кусок был уже написан, и взялся писать книгу о чтении.
Они не умели читать?
Почему это сделал? Захотелось чего-то практического, утилитарного и полезного? Захотелось поделиться опытом с друзьями и незнакомыми мне читателями? Да! Все это в какой-то степени верно, но главное в том, что книга о чтении именно сейчас - в наше время и в нашей стране - мне показалась очень и очень важной.
Слышал от одного биолога, что все мы мыслим не самостоятельно. Впрочем, и сам неоднократно замечал, что одни и те же идеи приходят одновременно многим людям в разных уголках планеты. Да, мышление опосредовано многими факторами, и, несомненно, мы влияем друг на друга, взаимно программируем наши мозги и поступки. Тем не менее интеллект, или высокая умственная способность, до последнего времени оставался чуть ли не единственным критерием, отличавшим человека от животного.
Ситуация с пандемией коронавируса, объявленной в мире, одномоментно обрушила систему школьного образования (да и не только школьного!), которую попытались перевести в дистанционную форму. И тогда даже неверующему Фоме стало понятно, что наши дети не справляются с самостоятельной работой по одной простой причине - они не умеют читать.
Руководители образовательных учреждений пока не признают, что и большинство учителей не справляются с поставленной задачей по той же самой причине. Не будем ругать педагогов, они и так сейчас остаются крайними, виновата их слабая подготовка - та же самая школа и система высшего образования.
Самая актуальная проблема в том, что чтению пос-ле начальных классов по большому счету никто не учит, школьники не получают элементарных навыков по этому важному предмету. Года два назад я искал подработку и устроился в школу вести уроки русского языка и литературы в старшем звене. Учащиеся одиннадцатого - выпускного - класса жаловались, что у них много заданий по другим предметам, и поэтому им физически не хватает времени, чтобы читать Достоевского и Толстого. Однако элементарный анализ свидетельствовал только об одном: школьники лукавят. На самом деле они не способны осилить большие объемы текстов из-за отсутствия необходимых навыков. Самое большее, что они могут, - это передать содержание учительской лекции, да и то, если тот из кожи вон вылезет, чтобы как-то заинтересовать их предметом.
Учителя винят во всем детскую лень и бестолковость родителей. Последние обрушиваются праведным гневом на учителей, но никто не обращает внимания на огрехи нашей системы образования. Должен с грустью констатировать, что пока такая ситуация будет сохраняться, пока общество не осознает всю глубину существующей проблемы, спасение утопающих целиком находится в руках самих утопающих. Иначе результатом цифровой цивилизации станет то, что человечество превратится в немыслящую биомассу.
«Что же делать?» - спросите вы. Ответ простой: менять себя, свои привычки, учиться учиться и …читать печатные книги, пока они еще остались. А я хочу рассказать о своем опыте. Надеюсь, он будет полезен именно вам. Речь в основном пойдет о чтении художественной литературы, поскольку я филолог, и долгое время учил детей писать и анализировать именно художественные тексты.
Библиотека представляется мне Вселенной, а книги - небесными телами. Одни из них наполнены энергией, это звезды - энциклопедии, словари и справочники, учебники и монографии, то есть источники информации. Другие похожи на планеты. Они, безусловно, все заслуживают внимания, однако меня больше интересуют те, на которых есть жизнь. И не просто жизнь, а разумная жизнь.
При таком подходе все книги - планеты делятся на три класса: на мертвые, с неразумной жизнью и, ра-зумеется, с разумной. Среди последних есть такие, где разум слаб, и такие, где он сильнее твоего собственного. Нет никакого сомнения, что в многообразном библиотечном мире мы ищем книги, в которых присутствуют жизнь и разум.
Я научился читать самостоятельно очень рано. Никто меня этому не учил, систематически со мной не занимался. В четыре года время от времени подбегал к бабушке с газетой «Советская Башкирия» и спрашивал: «А это что за буква?»
С детства всему научился
Она называла. Бабушка читала неплохо, хотя образование имела, так скажем, самое начальное. Она была сиротой, в школу ходила всего лишь несколько лет, да и то училась читать по-татарски и на латинице. В кириллице и в русском языке разобралась гораздо позже, без каких-либо учителей.
Очень скоро я запомнил все буквы и по вечерам, когда семья собиралась дома, удивлял родителей неожиданными познаниями. Ну и что толку-то, что я знал буквы, если они упорно не хотели соединяться в слова? А когда в один из прекрасных дней это все же случилось, восторгу моему не было предела. Не помню, какое слово прочиталось самым первым. Наверное, значение его было не столь важным для меня. Но радость неожиданного открытия, которую пережил тогда, оказалась ярчайшим моментом в моей жизни и осталась со мной навсегда.
В последнее время часто размышляю о порождающей грамматике Хомского. Возможно, способность читать тоже задана природой. Что нужно для того, чтобы эти задатки развились? Только лишь, чтобы в доме были книги и родители читали, то есть иметь пример для подражания. Зерно, обладающее задатками превратиться в пышный цветок, может никогда не прорасти, если вовремя не бросить его в землю и не поливать.
Так и с людьми. Ключевое слово здесь «вовремя». Любовь к чтению прививается с детства. Если рядом с ребенком не будет книги, то и способность к чтению никогда не разовьется на должном уровне.
Когда Сапфо вернулась
Раньше читал все подряд, без разбора. Не знаю, откуда во мне развилась такая страсть к книге. Может быть, оттого что, когда наша семья переехала из сибирского Ачинска в поселок при санатории «Юматово», я вдруг сделался домоседом и редко играл на улице с детьми. Видимо, молодая энергия требовала выхода и вылилась в чтение книг. Я мог читать взахлеб с утра и до самого вечера. Оторвать меня от книги было почти невозможно, точно так же, как современное поколение от гаджетов и компьютеров.
Я читал тогда только прозу, стихов не понимал. Учил их к праздникам, но поэтические строчки никак не трогали моего сердца. В классе шестом или седьмом все же сделал попытку разобраться, почему люди читают, а главное, пишут стихи. Попросил в библиотеке почитать «каких-нибудь стихов». Не знаю, чем руководствовалась добрая женщина, но она предложила сборник античных поэтов.
Я читал старательно. Даже выяснил, кто такие Алкей и Сапфо. Но строчки их все так же оставались холодны. Только когда пришла первая влюбленность, стихи, прежде всего лирика, стали необходимы. И уже нельзя было не повторять вслед за Пушкиным на уроке литературы: «Я вас любил: любовь еще, быть может,//В душе моей угасла не совсем…».
И древнегреческая поэтесса Сапфо тоже вернулась в конце семидесятых, ворвалась, как старая знакомая, в мой мир из пластинки Тухманова «По волне моей памяти»: «Богу равным кажется мне по счастью// Человек, который так близко-близко// Пред тобой сидит, твой звучащий нежно//Слушает голос// И прелестный смех...».
И на уроке истории я уже не слушал рассказ учителя о разборках англичан с французами, случившихся в конце XVIII столетия, а сочинял собственную поэму об адмирале Нельсоне. В восьмом классе заболел Пушкиным, «Евгения Онегина» мог читать бесконечно с любой строфы, эта книга казалась мне верхом совершенства. И потом настал момент, когда прозу читать почти перестал: закончился период безудержного чтения всего подряд, и виновницей этого была поэзия.
По рекомендациям или без разбора
«Если бы моим чтением кто-то руководил, сколько бы полезных великих книг смог бы прочесть еще в детстве, и возможно стал бы известным ученым или инженером-конструктором», - печалился я раньше. А так стал тем, кем стал. Нужно было сосре-
доточиться на каком-нибудь одном виде деятельности, а мне хотелось всего и сразу. Наверное, это правильная мысль, ведь объять необъятное невозможно.
Хотя, честно говоря, надо ставить перед собой сверхзадачи, только тогда можно чего-то добиться. Но сейчас даже рад, что книги приходили ко мне совершенно произвольно, без всякой системы, ведь всегда существует вероятность не угадать свое предназначение. А для меня оно заключается в простых моментах: нужно жить и радоваться жизни, познавая мир и помогая другим людям открывать его для себя. И все же сегодня я убежден, что развитие интеллекта должно идти не только в глубину, но и в ширину: глубокий колодец хорош для того, чтобы напиться из него чистейшей холодной воды, но чтобы отправиться в плавание за новыми открытиями, нужен широкий океан знаний.
Чтение учит размышлять
Я до сих пор много читаю, смотрю и слушаю лекции из самых различных областей знаний - истории, географии, биологии, физики, астрономии. Большей частью это научпоп, но ведь, если невозможно все глубоко охватить самому, то приходится ориентироваться на мнения специалистов. Мой университетский преподаватель риторики Давид Семенович Гутман учил, что есть большой смысл в том, чтобы ходить на лекции хороших ораторов. Неважно, о чем они говорят, важно, чтобы выступающий был интересным человеком - личностью. Я воспользовался этим советом и стараюсь больше общаться не с журналистами - популяризаторами науки, а непосредственно с людьми, совершившими прорыв в своей области знаний. И, конечно, читаю первоисточники - книги.
Я смотрю и видео выступ-лений больших ученых, например, гарвардские лекции «Биология поведения человека» Роберта Сапольского. Но знаете, что я заметил? Просматривание - ленивый процесс, по крайней мере, для меня. Я не настолько сконцентрирован, сосредоточен, как при чтении книги. Да, слежу за мыслями лектора на «Ютубе», но у меня нет времени на то, чтобы обдумать их и таким образом «присвоить», то есть осмыслить критически и сделать по-настоящему своими. А читая книгу, и не замечаешь, как размышляешь сам, процесс регулируется привычкой к чтению, темп его то убыстряется, то замедляется, а иногда возникает желание просто остановиться и осмыслить прочитанное.
...и самостоятельно мыслить
Видеопросмотр же не считается с твоим «я», картинки движутся дальше в одном и том же темпе. Но ведь можно нажать на кнопочку и остановить фильм, скажете вы. Да, конечно, можно. А сами-то вы так делаете? Вот и я не нажимаю, потому что мысль лектора бежит дальше, и еле успеваешь за ней следить. Поэтому я был очень рад, когда в 2020 году увидел на полках магазина книжку Сапольского с его замечательными лекциями и, разумеется, купил ее сразу.
Да, вот основная мысль последнего абзаца: только книга позволяет «присваивать» чужие мысли. И, если они по-настоящему осмыслены, то становятся инструментом, которым ты можешь оперировать в собственных рассуждениях. В том-то и дело, что при чтении важнее не просто усвоить чужую мысль, а развить свою, которая отталкивается от нее. Вот в чем ценность чтения - в развитии способности мыслить самостоятельно. Подбирать чужие мысли и раскладывать их по полочкам памяти - несомненно, хорошая привычка, но коллекционирование - только ничтожная часть интеллектуальной жизни. Не использовать накопленные знания все равно что собирать книги, но никогда не раскрывать их. Повторю еще раз: люди читают книги для того, чтобы мыслить самостоятельно.
Исходя из последнего, вот еще один тезис: не нужно читать книги, в которых не чувствуется самостоятельного мышления автора, книги, наполненные банальностями. Банальности любят толпу, как и толпа любит банальности, а индивидуальное, независимое, самостоятельное мышление предпочитает уединение. Сын спрашивал меня, какие книги меня сделали. «Составь список из ста книг, - попросил он. - А лучше из 99, из ста все составляют». Я задумался. Трудная задача. Да и касается только меня. Кому я интересен? То, что сделало меня, вряд ли повлияет на других точно так же, поскольку время изменилось, изменились и люди.
Книги, которые сделали меня
Но вопрос был поставлен, засел в подсознании и требовал ответа. И наконец наступил момент для того, чтобы рассказать о некоторых из них. Но сначала надо было решить, каким образом они повлияли на меня, что привнесли в мою жизнь, как изменили ее. Вот, например, почему я, окончив радиотехнический техникум, вдруг поступил на филологический факультет университета? Пойти из технаря да в гуманитарии значило резко изменить свою жизнь. А ведь я понимал, что выбрал самую бесполезную в практическом плане специальность. Была ли книга, которая повлияла на такое решение? Да, и не одна.
И магия слов завораживает
Помню, как меня завораживали «Опыты в стихах и прозе» Константина Батюшкова. Я, тогда студент радиотехнического техникума, купил эту книжку, вышедшую в серии «Литературные памятники», в конце семидесятых. Помню, заплатил за нее семь рублей вместо обозначенных трех с половиной. Но сколько же было радости, когда я возвращался на электричке домой в Юматово и жадно впитывал новые для меня непонятные слова! Античная мифология, рассыпанная по строчкам поэта, большей частью была от меня скрыта, я ее попросту не знал.
Тем не менее перечитывал раз за разом понравившиеся стихи. Меня завораживали магия слов, мелодика стиха, я пытался разгадать тайну, спрятанную в пахнущих свежей типографской краской страницах - ах, я до сих пор помню этот аромат - пьянящий и сводящий с ума! Я читал:
Ты знаешь, что изрек,
Прощаясь с жизнию,
седой Мельхиседек?
Рабом родится человек,
Рабом в могилу ляжет,
И смерть ему едва ли
скажет,
Зачем он шел долиной
чудной слез,
Страдал, рыдал, терпел,
исчез.
Кто такой Мельхиседек, мне было неведомо, поскольку и с Книгой книг я тогда не был знаком. Сейчас можно набрать имя в Гугле или Яндексе и выяснить, что это «библейский персонаж, царь Салимский, священник Всевышнего в Шалеме (Иерусалиме) во время патриарха Авраама». Тогда же под рукой был лишь справочный аппарат книги. Очень даже неплохой, поскольку издание осуществлялось, прос-тите за тавтологию, издательством «Наука».
Увы, и литературоведы мне ничего путного сказать не смогли. Но звуки и буквы, перечитываемые неоднократно, создавали в голове загадочный образ древнего мудреца, и этого было вполне достаточно...
Или вот еще из впечатлившего: Ты просыпаешься, о Байя, из гробницы…
Книга - это часть моей жизни
«Кто такой Байя? - думал я. - И почему он просыпается из гробницы?» Оказалось, не «кто», а «что»: Байя - небольшой город близ Неаполя. Попробуйте представить, сколько раз повторял про себя эту строчку Батюшков в 1819 году, когда писал стихотворение, и сколько раз ее повторил я в 1979-м, то есть через 160 лет, чтобы метафорический смысл фразы наконец проник в мое сознание. Понимаете, к чему клоню?
Порой для понимания произведения его нужно прочитать не меньшее количество раз, чем оно было прочитано автором в процессе написания. Бывает, спрашиваю на встречах с читателями: «Я писал эту книгу не один год, а вы считаете, что поняли ее за один вечер?» Читатели улыбаются. С грустью замечаю, что именно так они и считают.
А ведь автор-создатель живет с книгой продолжительное время, пока она окончательно не сложится, и только потом отпускает ее в люди. Книга - это часть его жизни. И фокус в том, что читатель для того, чтобы прочувствовать ее, должен тоже прожить с ней какое-то время. Торопливость не способствует пониманию, а скорочтение утомляет и лишает удовольствия от общения с ней. Такое утомление не нужно путать с усталостью после работы над книгой: осмысленный результативный труд всегда приносит удовлетворение.
Сложилась иная жизнь
Помню, каково было мое удивление, когда техникумский старшекурсник, хулиганистый бард - певец, рычащий под Высоцкого свой хит: Дави клопа, дави ногой,// Дави ногой, пока живой, - неожиданно спел строчки из «Разлуки» Батюшкова: Гусар, на саблю опираясь,//В глубокой горести стоял…
Он даже не знал, что поет стихи предшественника великого Пушкина! И вот что меня еще потрясло: оказалось, что хорошие стихи могут потерять авторство и жить в народе.
А буквально через неделю бабушка подарила мне книгу «А. С. Пушкин - критик». В ней я нашел заметки поэта на полях 2-й части «Опытов в стихах и прозе» К. Н. Батюшкова». Рядом с «Разлукой» была сделана приписка из одного слова - «Прелесть». И я радовался тому, что и Пушкину это стихотворение понравилось. Не передать, как развеселился, увидев напротив первых двух стихов «Ответа Гнедичу»: Твой друг тебе навек отныне//С рукою сердце отдает, -//ироничное замечание Александра Сергеевича: «Батюшков женится на Гнедиче!»
Книга Батюшкова открыла мне глаза на существенные пробелы в моих знаниях, прежде всего, в областях истории, мифологии, лингвистики. Нужно было разбираться, что означают все эти непонятные слова: Гарпагон, мина (мера веса), Алкивиад, Демосфен, Гликерия, Мемфис, Кратес, Пирей, Тритоны, Нереиды, Океаниды, Кротона, Агатон, Эмпедокл, Керамик, Фрина, северный Амур, Эней, Гимет и многие другие. И это все из одного только стихотворения. Представляете? Но если когда-то в детстве я просто закрыл греческую антологию как непонятную, а потому и неинтересную книгу, то теперь жаждал понимания недоступных для меня текстов.
А критические заметки Пушкина показали мне, как нужно относиться к литературным произведениям. Если раньше все напечатанное на бумаге казалось священным, правильным и незыблемым, то теперь появились сомнения. Эти две книги во многом определили мою дальнейшую судьбу.
А если бы их не было? А если бы попали мне в руки совершенно иные книги? Вот, например, Андрей Тимофеевич Болотов, будущий писатель и ученый, в детстве зачитывался «Похождением Телемака» и «Историей принца Евгения», в результате сложилась иная жизнь.
Когда я поступил в 1982 году в Башгосуниверситет им. 40-летия Октября - так он тогда назывался, теперь просто БашГУ, то чувствовал себя взрослым дядькой среди юных девчушек. Еще бы, ведь у меня был уже диплом инженер. Помню первую лекцию по античке, которую читал Гутман. Он проделывал это виртуозно, говорил, не торопясь, образными законченными предложениями, а студенты слушали его, затаив дыхание, и конспектировали. Даже не конспектировали, а записывали все подряд, боясь пропустить хоть слово.
Правда, у меня был учебник Радцига, купленный еще до поступления в вуз, но он не мог сравниться с живой речью любимого преподавателя. Записывал лекцию вместе со всеми и был счастлив настолько, что слезы выступали из глаз. Я понимал, как мне повезло, ведь всего этого могло не быть, если бы не удалось поступить в вуз.
Но прочь слезы и лирику! Сосредоточимся на проблемах тогдашнего образования, а конкретно - на проблемах чтения. Каждый семестр мы, студенты, перелопачивали тонну - может, меньше, не суть - самой разной литературы по лингвистике, литературоведению, множеству других предметов, а самое главное - толстенный учебник по истории КПСС, а также конспектировали труды классиков марксизма - ленинизма. Общественным предметам уделялось большее внимание, они были важнее, чем филологические. По ним и спрашивали строже, они и занимали основную часть времени, остающуюся на подготовку к занятиям. Порой ничего другого и не удавалось выучить, кроме «Истории КПСС».
Лошадь Вронского какого цвета?
Мне еще повезло в том плане, что в университет я пришел с нехилым багажом прочитанной классики, особенно хорошо знал историю поэзии и стихосложение. Но список обязательной литературы был невероятно длинен, и к экзаменам прочитать все это было физически невозможно.
Когда на каком-то собрании я попытался объяснить это декану, меня просто высмеяли: «А ты пойдешь в школу и скажешь детям, что у тебя не было времени прочитать Толстого?» Возразить мне не дали, и однокурсники не поддержали. Кстати, профессор, читавший курс русской литературы скучно и нудно, требовал прочитать всего Толстого, а на экзамене проверял знание текстов примерно так: «Скажите, а какого цвета была лошадь Вронского?» Если кто-то и успевал прочесть «Анну Каренину», то к экзамену в головах была такая каша от прочитанных наспех текстов, что вспомнить что-либо было невозможно.
Развились навыки мышления
Вот и сказано ключевое слово, к которому я вел - «наспех». Как ни странно, в университете нас никто не учил читать. Если честно, и сейчас не учат. Почему? Ведь самое главное - это научить студентов приемам работы? Считалось, что соответствующие навыки даются в общеобразовательной школе. Увы, это совсем не так, но почему-то те, кто обязан обучать, предпочитают не видеть проблемы, а школьники и студенты полагают, что их неуспеваемость - следствие неприлежания и отсутствия таланта, и тоже молчат.
Случилось так, что за пять лет обучения в вузе я полностью утратил навыки качественного чтения художественных текстов, и потом понадобились годы, чтобы восстановить их. А все потому, что мы вынуждены были читать бегло, стремясь побыстрее перелистать книжку, лишь бы уловить сюжет и запомнить героев. Как мне жаль убитое напрасно время!
Да, книги, прочитанные давно, имеют обыкновение забываться, уже не помнишь всех нюансов и деталей. Но знаете, что остается навсегда, если это было качественное чтение? Остаются чувства, которые ты пережил, запоминаются эмоции, остается послевкусие.
Разве я могу забыть встречу Тараса с Остапом и Андрием, если я от души хохотал, когда отец с сыном мутузили друг друга? А у кого не сжалось сердце и не выступили слезы, когда казнили Остапа? Вот что значит «прожить» книгу - прочитать ее по-настоящему.
Зато с общественными науками повезло больше. Читая труды Ленина, я научился улавливать логику развития мысли и получать от этого удовольствие. Более того, развились навыки самостоятельного критического мышления.
И вот теперь, когда я рассказал о своем юношеском опыте чтения книг, может быть, стало чуть всем понятнее, почему решил написать книгу о чтении.

Читайте нас: